С падением Советского Союза и отходом государственной атеистической идеологии в прошлое российское общество неизбежно пришло к тому, что с каждым годом оно становится всё более религиозным. В советские годы различия народов, проживающих на территории бывшей Российской империи, нивелировались провозглашением общности советских людей, одинаково оторванных от своей веры и корней, и поэтому то, что с падением СССР народы вновь вспомнили о своей истории и начали возвращаться к своей религиозности — вещь закономерная.
Это с самого начала прекрасно поняли в Кремле. Не случайно, наши власти на протяжении вот уже двух десятилетий неизменно и при всяком удобном случае декларировали свою полную поддержку возрождению национальных и культурных традиций России и говорили об особом отношении государства к историческим традиционным религиям страны — Православию, исламу, иудаизму и буддизму.
На деле все эти заявления часто оставались просто словами — в государственной сфере традиционные религии оставались не у дел. Официальной идеологией в России стала светскость. При этом по давней советской привычке наши чиновники понимали её именно как некий квази-атеизм, не терпящий в государственном управлении никакой религиозной составляющей.
Такой подход дал властям возможность на какое-то время забыть о тех переменах, которые происходят в обществе. И пока степень религиозности российского общества и отдельных регионов была не слишком значительной, эта тема естественным образом оставалась в стороне, но с каждым годом она стала приобретать всё более важное значение. И сегодня становится очевидным, что продолжая одобрять и поддерживать возрождение традиционных культов и соответствующих им традиций, и в то же время прятаться в решении возникающих проблем нравственного характера за ширмой светскости властям будет всё сложнее.
Более того, вместо того, чтобы решать проблемы разнообразных традиций и светского государственного устройства по мере их поступления, российским властям предстоит теперь разбираться с ними скопом. Ведь за это время накопилось масса вопросов, которые требуют чёткого государственного регулирования, но ответа на них так никто и не дал. К примеру, в советском обществе не мог возникнуть вопрос о том, можно ли усыновлять русского (читай, православного) сироту мусульманину или наоборот, православному христианину — ребёнка из мусульманской среды. Уже вскоре этот сам по себе частный вопрос предстоит как-то урегулировать. И если бы только эту проблему!
То же самое касается и целого ряда других вопросов — проблемы православных и мусульманских кладбищ, допустимости кремации, правил уважительного медицинского освидетельствования умершего, и целого ряда проблем похоронного процесса; вопрос взаимоотношений военнослужащих разных народов и вероисповеданий в армии; общеобразовательных и религиозных программ в российской школе и проблемы соотношения религиозной и государственной регистрации браков (и традиционного для некоторых народов многожёнства) в России.
Именно об этом на днях российским властям напомнили в Духовном управлении мусульман Татарстана. В связи с тем, что среди татарских мусульман всё сильнее стала проявляться тенденция разрыва заключённого в мечети религиозного брака (никаха), мулы обратились к властям с просьбой хоть как-то формализовать эту процедуру и выдать брачующимся официальные документы с водяными знаками и прочими атрибутами государственных бумаг и регистрации в специальных внегосударственных базах данных.
«Поймите, что мы не изобретаем велосипед. Мы изучаем опыт других исламских стран. В той же Турции эта система работает. В любой момент можно проверить информацию и получить дубликат, если документ утерян», — заявил заммуфтия Рустам Хайруллин.
Вопрос только, насколько Россия может быть названа «другой исламской страной», и что по этому поводу думают в Кремле? Может быть, такие факты всё же заставят наши власти всерьёз задуматься над тем, что религиозная жизнь российского общества, также, как и всякая другая, нуждается в соответствующем регулировании и законах, и перестанут прятать голову в песок. Это же возможно только, если ответить на вопрос: кто мы и куда идём?
