Научно-исследовательская база данных

«Российские модели архаизации и неотрадиционализма»

Александр Владимирович Щипков хорошо известен в интернет-пространстве, в публицистике, в научном сообществе своими многочисленными и яркими выступлениями. Рецензируемая книга относится к наиболее сложному жанру - к жанру научной публицистики, хотя именно этот жанр сегодня наиболее востребован. Написание такого рода книг по социальной проблематике представляет особую сложность. Многих из пишущих привлекает обманчивая легкость, поскольку на злобу дня, как им кажется, можно легко списать все огрехи и недостатки, связанные с недостаточным знанием современного состояния социальных и гуманитарных наук.
Памятуя об этом, А.В. Щипков нашел в книге в целом правильное соотношение публицистичности и научности. И его попытку поговорить о злобе дня, опираясь на достижения науки, следует оценить по достоинству. Но он не только обращается к науке, но и показывает, на какие волнующие общество темы следует сегодня обратить ей особое внимание.
Вместе с тем сложно оценить под этим углом зрения проделанную автором работу. Текст насыщен до предела анализом и столкновением большого числа самых различных идейно-теоретических позиций и взглядов. Автор в заданном объеме книги вынужден быть весьма лапидарным, выражать свои мысли кратко и нередко в общем виде. Но именно краткость выражения вызывает желание прочитать залпом, на одном дыхании, эту небольшую и очень не простую книгу. Но она того стоит.
В книге два раздела. В первом разделе, состоящем из шести небольших главок, автор подчеркивает исключительную важность сегодня обстоятельного и бескомпромиссного разговора о фашизме. Главное в этом разговоре – не дать исказить историческую картину в интересах неолиберального истеблишмента. Тезис о вторичности фашизма в сравнении с коммунизмом, советским социализмом на протяжении десятилетий настойчиво вдалбливается в головы европейских обывателей. Германский режим - это всего лишь реакция на сталинский режим. И потому не следует считать Гитлера агрессором, постоянно каяться за его преступления, нужно все силы бросить на «нормализацию немецкой истории» с тем, чтобы немецкий фашизм выглядел как историческая случайность. Такова стратегическая линия Запада в вопросе о фашизме.
А.В. Щипков подчеркивает и не один раз, что фашизм имеет либеральные корни, что существует внутренняя неразрывная связь между либерализмом и фашизмом. Право на угнетение, на колониальную эксплуатацию всегда обосновывалось в Западной Европе национальной, культурной, или цивилизационной неполноценностью народа - жертвы, с одной стороны, и некой «исключительностью» государства-колонизатора, с другой. Это в Европе в XIX веке стала такой популярной антитеза - европейская цивилизация vs варварство всего остального мира. Европейский расизм это, по мысли автора, синоним фашизма. Либеральная печать делает все, чтобы фашизм потерял свои четкие смысловые контуры, прежде всего социально-экономические и политические. Важно также отметить краткую, но точную критику в книге концепта тоталитаризма, объясняющего якобы тотальное сходство коммунизма, сталинского социализма и немецкого фашизма.
Главный автор концепции тоталитаризма немецко-американский философ и историк Ханна Арендт, выпустив в 1951 году «Истоки тоталитаризма», затратила огромные усилия, чтобы доказать, что тоталитаризм не выводим из прежних политических практик, что он особое политическое явление XX века. Последующее обсуждение показало, насколько искусственной является бинарная теория тоталитаризма. Её использование преследует сугубо политические цели, а именно, показать не только родство немецкого фашизма (нацизма) и коммунизма, но и первичность сталинского социализма, реакцией на который якобы и стал нацистский режим. И, следовательно, отвести все подозрения по поводу генетической связи либерализма и фашизма. Из фашизма также «отжимается» положение об исключительности, о расовом превосходстве арийской расы. Отсюда деление на людей и не-людей (недочеловеков). Уничтожение последних становится нормой и повседневной практикой в Третьем Рейхе. И это же сегодня демонстрируют руководители Украины, которые собираются привести её в Европу. Пожалуй, стоило бы обратить внимание и на обратную сторону нацистского расизма – о намерении вождей рейха создать новую расу «повелителей» человечества. Не эти ли идеи сегодня преследуют сторонники трансгуманизма, выступающие за коренную трансформацию с помощью новейших биотехнологий человеческой природы.
Второй раздел книги, состоящий из пяти главок, представляет не меньший интерес. В центре внимания автора - проблема традиции, её место и роль в поисках современной Россией новых духовных и моральных ценностей, нового устройства государства и всей общественной жизни. Через обращение к традиции автор пытается доказать необходимость для страны консервативного социализма.
Схематически позицию автора можно представить примерно так. А.В. Щипков видит главную задачу в том, чтобы направить нынешний социум развиваться в соответствии с отечественными традициями накопления коллективного опыта. Поэтому в первую очередь необходимо решить вопрос о том, как соотносятся традиция и модернизация.
Идея противопоставления традиции и модернизации имеет широкое распространение в общественной мысли. Автор справедливо считает эту позицию устаревшей. Модернизация европейского общества, решительно отказавшегося от традиции, позволила достичь ему высокого уровня экономического и технологического развития. Но вместе с тем вызвала в нем глубочайший духовный и моральный кризис. Основой современной модернизации может выступать только живая, динамичная традиция, находящаяся в постоянном развитии. В целом автор прав, когда утверждает, что даже в случае кардинальных сдвигов общественной парадигмы, прежний опыт не только не отбрасывается, но получает новое место и новую роль в новых общественных условиях. Естественно, в реальной истории всё выглядит гораздо сложнее. Традиция в её современном понимании оказывается весьма сложным и противоречивым явлением.
С наступлением постсекулярной эпохи в мире развернулась настоящая политическая борьба за традицию. Появился неотрадиционализм левого и правого толка. Различия между ними прописаны в разделе четко и убедительно. Либерализм берет на вооружение правый традиционализм, который по мысли автора «является мощным и не до конца задействованным ресурсом либерального тоталитаризма» (с.52). В этом случае идет актуализация различных элементов неоязычества или радикального фундаментализма. Это, несомненно, регрессивное явление и в социальном, и в духовно-нравственном отношениях. Происходит архаизация общества с очень опасными последствиями. Примеры, приводимые в книге, весьма разнообразны и убедительны - нынешняя Украина, ваххабизм, псевдорелигиозные культы.
С другой стороны, вполне сложился левый цивилизованный социальный традиционализм, осваивающий христианский и социально ориентированный взгляд на традицию. Автор утверждает, что политическая ситуация в России ускорила формирование новой, адекватной времени идеологии – социального консерватизма. Истоки социал-консерватизма или русского консервативного социализма автор видит в соборности, как её понимали славянофилы. Современный позитивный смысл идеи социал-консерватизма выявить по тексту книги нелегко. Кажется, по мысли автора, она заключается «в создании нового общественного договора, который объединил бы все части российского общества под началом - необязательно религии, - но православных нравственных ценностей» (с.70). Звучит не очень убедительно.
Автор решительно отсекает стремления других претендентов использовать понятие социал-консерватизма. Прежде всего, он имеет в виду КПРФ, с которой социал-консерваторы, к которым автор себя однозначно причисляет, ведут жесткую полемику как с наследниками КПСС. Социал-консерваторы стремятся разрушить неоправданную монополию наследников на понятие «социальное государство». Этот пассаж мне показался странным, автор так и не показал в тексте, как в русском консервативном социализме ставились и решались вопросы социальной защиты и помощи населению на уровне государства в прошлом. Обращение к государству здесь ключевой момент, ибо автор по каким-то неведомым причинам к проблематике государства не обращается в книге.
В этой связи позволю высказать несколько критических соображений. Схематическая краткость автора, как он ни был убедительным в своих суждениях на первый взгляд, несет в себе опасность упрощения сложнейших вопросов, которые он затрагивает, в частности, создания ряда пустот в цепочке доказательств, что естественно порождает вопросы.
Мне кажется, в книге, особенно во втором разделе, явно недостаточно присутствует историческая рефлексия, размышления автора по поводу реального процесса российской истории. Одно дело – говорить об отношении к традиции, другое - о том, что сегодня для российского общества опора на традицию становится условием ее дальнейшего развития. Здесь недостаточно говорить только о традиции, нужно вспомнить и поговорить о традиционном обществе. А что такое традиционное общество? В строгом смысле слова это архаическое (первобытное), нормативное общество, в котором господствует циклическое представление о времени. Архаическое общество основано на «безличной власти традиции» в форме табу, обычаев, этикета, как неосознаваемых императивов поведения всех членов социума. Но уже с появлением в классовом обществе христианства, с появлением осевого времени (К. Ясперс), представлений о направленности исторического времени, мы имеем дело с таким обществом, которое не является в полной мере традиционным. В нем постепенно в ходе развития складываются предпосылки для свершения в будущем грандиозных революций Нового времени - мировоззренческой, научной, культурной революций, а впоследствии антифеодальной, либерально-демократической революции. Появление консерватизма как идейного учения в начале XIX века, как реакции на появление либерализма, который жестко настаивал на универсальном характере его ценностей. Классический консерватизм всегда носил национальный характер, и он выступал за эволюционный путь развития конкретного общества. Для России XIX век - золотой век консерватизма. В нем был ретроградный консерватизм, официальный (монархический) консерватизм, либеральный консерватизм и, наконец, социальный консерватизм.
Но в любом случае при обращении к консерватизму необходимо раскрывать его полное содержание, а не ограничиваться ссылкой на главенствующую роль традиции, понимаемой в самом общем виде как «механизм поддержания моральных норм и накопления идеалов коллективного опыта, культурных и социальных достижений» (48). Добуржуазное общество, которое в значительной мере остается традиционным, это и императорская верховная власть, и бюрократическая вертикаль власти, и распределительная модель экономики, а также сословное деление, церковь как социальный институт на службе у императорской власти, запрет на занятия политической деятельностью и многое другое.
Сегодня у нас в стране насчитывается невероятно много самых разных консерваторов. Среди социал-консерваторов - коммунисты, партия Единая Россия, настоящие социал-консерваторы, к которым причисляет себя и автор. И у каждого из направлений своя трактовка социал-консерватизма. Поскольку, по мысли автора, «в начале XX века должен был (?) строиться консервативно-социалистический, солидаристский проект», то автор естественно выступает против Октябрьской революции 1917 года. Оказалось, что «большевистский корпоративный коллективизм стал подменой исторической русской соборности» (с.72). Но это всё абстрактные рассуждения, а действительный ход русской (российской) истории должен быть рассмотрен по существу, но этого, к сожалению, в книге нет. Для автора 1917 год и весь советский период есть прерывание традиции, ну а что говорит об этом наука, есть ли у неё доводы в пользу авторской точки зрения. И чья это на самом деле точка зрения? Ответа на этот вопрос нет. Остается только верить автору.
Если говорить об актуальной политике, то остался без ответа и ещё один вопрос, какая политическая сила, какое политическое движение готово включить в свою политической программу идею русского консервативного социализма в авторском понимании.
Эти критические замечания не снижают в целом моего сугубо позитивного отношения к книге А.В. Щипкова. Хотя нелишне здесь подчеркнуть, что углубление в историю могло бы внести важные изменения и дополнения в его последовательно выдержанную принципиальную позицию. Необходимо особо подчеркнуть огромную актуальность книги. А.В. Щипков остро чувствует самые болевые точки сегодняшней идейной борьбы, показывает, на что нужно обратить особое внимание не только публицистам, но и всему ученому сообществу. Актуальная политика всегда тяготеет к науке. И наука не может не откликаться на это обращение к ней. Сближение социальных наук и актуальной политики – веление времени.
Владимир Николаевич Шевченко - д.ф.н., проф., г.н.с. Института философии РАН.
Источник: http://svpressa.ru/society/article/112881/?rss=1