Бессточные области, удаленные от океанов, заполненные пустынями, степями, непроходимыми горными хребтами. Да еще с резко континентальным климатом — иссушающим летом и довольно суровой зимой. Да еще с хроническим дефицитом воды и высокой сейсмической опасностью. Это — Центральная Азия. И вот с подачи британского геополитика Хэлфорда Дж. Маккиндера, выдвинувшего в начале двадцатого века теорию о хартленде, «сердцевине», так сказать, мира, возник устойчивый миф, что тот, кто владеет Центральной Азией, — владеет миром.
Вообще-то этот миф уже был полностью опровергнут, когда Советский Союз, владевший этими землями, не только не стал повелителем мира, а просто сам по себе распался. Однако что удивительно и, видимо, объясняется не до конца изученными законами мифотворчества — именно после распада Союза этот миф снова начал обретать популярность и в последнее десятилетие набрал небывалое ранее звучание.
Но действительно ли каждый хочет укрепиться в геостратегической точке планеты? Или же, наоборот, стремление внешних игроков укрепить свое влияние в регионе провоцирует раздувание этого мифа для обоснования политической целесообразности своих действий? В принципе, вопрос из категории «вечных». Что первично — яйцо или курица? Но результат ясен — вслед за возвращением в политический лексикон понятия «хартленда», возвращается терминология и практика действий «Большой игры» — геополитического соперничества между Великобританией и Российской империей в девятнадцатом веке, правда, на этот раз с несколько другими игроками. Однако активно размышляющие на эту тему зачастую упускают из виду то, чем же закончилась та первая игра, а именно: вхождением того, что сейчас называется Центральной Азией, в состав Российской империи.
И тут возникает еще один вопрос. Если владение Центральной Азией действительно является необходимым условием геополитического могущества, то возможно ли вообще в длительной исторической перспективе ее независимое существование, да еще в виде ряда небольших государств? Ставки слишком высоки, чтобы претенденты на глобальное лидерство оставили регион в покое. Ответ на этот вопрос в концепции «Большой игры», наверное, будет скорее отрицательным, нежели положительным. Правда, имеется вариант, что Центральная Азия сама превратится со временем в глобального лидера. Но в обозримой перспективе реализация этого сценария пока не прослеживается.
Архаика в ракурсе модерна
На дворе уже начало двадцать первого века. И за прошедшее время история развивалась отнюдь не в ракурсе построений, описанных некогда Маккиндером, которые в определенной степени адекватно отражали течение геополитических процессов где-то до завершения Первой мировой войны. Потом история начала развиваться по несколько иной траектории — возникновение двух систем, идеологическое противостояние, «холодная война», наконец, распад социалистической системы, СССР и мирное, в чем-то даже непредвиденное, появление одного всемирного гегемона — США. Как далеко все это от геополитических концепций прошлых времен.
А дальше — больше: процессы глобализации в однополярном мире, превратившие мировую экономику практически в единое целое, где различные державы, в том числе и ведущие, и регионы планеты, по сути, являются отдельными взаимосвязанными элементами глобальной системы. Поэтому можно предположить, что концептуальные построения времен Маккиндера в современном мире уже не работают, а возникшие на их основе геополитические мифы не столько проясняют ситуацию, сколько искажают реальную обстановку в регионе и вокруг него, способствуя появлению новых, зачастую уже современных мифов. А это, в свою очередь, ведет к выработке неадекватных, не работающих политик как со стороны внешних игроков по отношению к региону, так и в странах самого региона.
Главное условие
Сейчас, в условиях глобализации центр экономического роста перемещается в Азию, с которой связываются основные надежды на посткризисный рост мировой экономики. Это значит, что Азии требуется развитие трансконтинентальных сухопутных коммуникаций. При этом в Азии множатся очаги нестабильности, угрожая безопасности многих государств. На этом фоне в какой Центральной Азии могут быть теоретически заинтересованы основные внешние игроки? Наверное, в первую очередь, в стабильной и экономически процветающей. Именно такая Центральная Азия может обеспечить надежные коммуникации, соединяющие различные части континента. Уверенный экономический рост — это растущие рынки сбыта, а стабильность в регионе — важнейший элемент региональной безопасности.
Но для того, чтобы регион сам по себе отвечал подобным ожиданиям внешних игроков, требуется выполнение еще одного немаловажного условия — согласие и гармоничные отношения между странами самого региона.
В принципе, регион исторически представлял собой единую экономическую систему, которая сейчас оказалась разделенной границами. Но потребности тесного экономического сотрудничества стран региона друг с другом имеют место быть, что определяется географией и транспортными коммуникациями. Экономическое развитие любой системы зависит, в первую очередь, от ее крупнейшего рынка. И исторически, и сейчас крупнейшим рынком в регионе является рынок Узбекистана, население которого составляет более половины населения Центральной Азии. Очевидно, что его рост может служить источником спроса и создания рабочих мест и в других государствах Центральной Азии. То есть надо полагать, что путь к процветающей Центральной Азии лежит через тесную экономическую интеграцию стран региона с ориентацией на развитие ключевого узбекского рынка. И попытки подобной интеграции в новейшей истории предпринимались неоднократно. Но, увы, все они закончились на сегодняшний день безрезультатно и во многом под влиянием различных мифических построений, которые оказывают сильное воздействие на формирование экономических ориентаций и политических предпочтений как стран региона, так и основных внешних игроков. Сиюминутные мифы затуманивают перспективы завтрашнего дня.
Водяные грезы
Пожалуй, ключевым является миф о том, что гидроэнергетика может принести экономическое процветание и достойную зажиточную жизнь населению Кыргызстана и Таджикистана. Но гидроэнергетика не тот сектор, который вызывает мультиплицирующий эффект в других отраслях и ведет к созданию множества дополнительных рабочих мест. Отключение подачи электроэнергии в этих странах зачастую происходит из-за неспособности экономических субъектов и населения вовремя ее оплачивать, то есть из-за низкого платежеспособного спроса на электроэнергию уже имеющихся энергетических мощностей. Строительство новых гигантских ГЭС не только не решает эту проблему, а, наоборот, усугубляет ее, так как сделанные вложения необходимо будет возвращать.
Основные надежды, связанные со строительством гигантских ГЭС, связываются с экспортом электроэнергии. Но насколько доходы от экспорта помогут оживить экономики? Ведь они в первую очередь будут компенсировать инвесторам издержки строительства и окупаемость инвестиций. Насколько будут велики поступления в бюджет — большой вопрос. К примеру, по достигнутому соглашению между Россией и Кыргызстаном, на срок окупаемости инвестиций Кыргызстан освободит ЗАО «Верхне-Нарынские ГЭС» от налога на имущество и земельного налога.
При этом большие сомнения вызывает вопрос, будут ли вообще поступления от экспорта. Основной рынок планируемых энергомощностей — Южная Азия. Здесь интересно вернуться к истории вопроса. Проекты тех же кыргызских и Рогунской ГЭС были разработаны еще в советские времена и для потребностей развития, между прочим, всего Среднеазиатского региона. Однако ввиду снижения потребностей и отсутствия возможностей об этих проектах никто не вспоминал до появления в середине нулевых концепции Фредерика Старра «Большая Центральная Азия», в которой и была предложена схема использования гидроэнергетического потенциала ЦА для развития Афганистана и Пакистана. Тогда вроде бы в Афганистане налаживалась мирная жизнь, западные контингенты более-менее обеспечивали безопасность, и проект высоковольтной ЛЭП через Афганистан казался вполне надежным. Вот тогда-то вновь пробудился активный интерес в Кыргызстане и Таджикистане к возрождению этих проектов. В Кыргызстане году в 2006-м была даже создана американская компания для экспорта электроэнергии в Пакистан.
Однако эйфория, связанная с надеждой на то, что Афганистан превращается в стабильное государство, постепенно проходила. Эта американская компания, видимо, ввиду отсутствия всяких перспектив, года через два прекратила свое существование. Россия, с подачи своих центральноазиатских партнеров, вроде бы заинтересовалась этими проектами, но, видимо, также сомневаясь в их целесообразности, долгое время выжидала.
В конце прошлого года Хиллари Клинтон объявила американскую инициативу «Шелковый путь», содействующую развитию экономических связей между странами Центральной и Южной Азии. По сути дела, возродилась уже на официальном уровне концепция Фредерика Старра о «Большой Центральной Азии». Центральное место в новой инициативе опять же занимает экспорт электроэнергии из Центральной Азии в южном направлении. Надо полагать, что именно этот фактор поколебал выжидательную позицию России, и она решилась на проект строительства серии ГЭС в Кыргызстане. Как же, рост реального влияния США в регионе за счет реализации «Шелкового пути» и раздачи части военного имущества центральноазиатским странам в связи с выводом войск из Афганистана надо нейтрализовать, хотя бы путем строительства гидроэнергетических объектов. Так сказать, ход конем — ход слоном. В итоге, если говорить терминами архаичной геополитики, как утверждают политологи, Россия «теряет» Узбекистан, а США вот-вот его «приобретут». Миражи Маккиндера опять витают над регионом. По поводу же Рогунской ГЭС позиция России до сих пор продолжает оставаться выжидательной.
Возвращаясь на Землю
А теперь впору вспомнить панические опасения и западных, и российских, и центральноазиатских политологов, нарастающие с каждым днем. Что же будет, когда американцы просто даже не совсем уйдут, а хотя бы существенно сократят свое военное присутствие в Афганистане? Перспективы рисуются самые мрачные, и не только в отношении Афганистана, но и в отношении тех угроз, с которыми столкнется Центральная Азия в этом случае. Да, тут уже стоит обеспокоиться, как обеспечить безопасность действующих гидрообъектов в Кыргызстане и Таджикистане, а не задумываться о строительстве новых. Тем более, что экспорт электроэнергии в южном направлении тот еще «журавль в небе».
Но крупнейшие ГЭС, о строительстве которых ведутся споры, — это то, что находится в центре внимания. В Таджикистане и Кыргызстане также строятся и многочисленные малые и средние ГЭС. В этом строительстве принимают активное участие Китай и Иран. Президент Кыргызстана Алмазбек Атамбаев, например, воодушевленный достигнутым с Россией соглашением о строительстве четырех ГЭС, предложил ими не ограничиваться, а совместно построить еще восемь электростанций. А в мае проходило сообщение, что Иран ведет переговоры с Таджикистаном об импорте около одного миллиарда кубометров питьевой воды в Иран, Афганистан и некоторые страны Персидского залива. Кому только и в каком виде не предлагается центральноазиатская вода!
Планы столь же громадные, сколь и сомнительные с точки зрения экономической эффективности для стран, их планирующих и реализующих. Но достоверно прогнозируемый эффект во всех этих случаях один — снижение водообеспеченностью экономики Узбекистана со всеми негативными последствиями для его экономического развития. То есть крупнейшая экономика региона, которая, в принципе, призвана и объективно может стать при грамотной политике всех участвующих сторон главным фактором и стимулом экономического развития всей ЦА, приносится в жертву ради каких-то сомнительных проектов, которые заведомо не смогут решить экономических и политических проблем стран, их осуществляющих.
Узбекистан на сегодняшний день является наиболее стабильным государством в регионе, имеющим возможность самостоятельно выстраивать свою безопасность и препятствовать деструктивным тенденциям распространения нестабильности. Кроме того, Узбекистан проводит промышленную политику, направленную на создание реальных производственных мощностей, которые благодаря мультиплицирующему эффекту в сопутствующих отраслях могут создать надежную базу промышленного производства в регионе. А это и есть те два главных условия, которые и могут сделать Центральную Азию стабильным и экономически процветающим регионом, что в интересах всех как региональных, так и внерегиональных игроков. Однако последние, руководствуясь различными мифами, большей частью заняты устаревшими геополитическими играми и строительством «воздушных замков». А это препятствует в той или иной плоскости выстраиванию наиболее перспективного для региона сценария развития.
