В этом году на масленичной неделе с 11 по 17 марта тысячи россиян вновь попытаются приобщиться к «русской старине» и вспомнить об «исконных традициях». Старину эту, впрочем, можно назвать общеевропейской. Французский Mardi Gras, южнонемецкий (и, частично, Австрийский и Швейцарский) Fastnacht или Fasching, английский Shrove Tuesday, а также Fastelavn, распространенный в странах Северной Европы, тоже сопровождаются публичными мероприятиями и обильным угощением.
Локальные формы праздника могут сильно отличаться даже в разных городах одной страны. Объединяет их тот факт, что символические мероприятия, некогда обладавшие религиозным смыслом, сохранили лишь самые привлекательные внешние атрибуты. В политкорректной и мультикультурной Европе эти традиции превратились преимущественно в светское увеселение.
Это вполне логично: известная историко-культурная аксиома гласит, что бытовое содержание праздника всегда оказывается устойчивее, чем его мифологический смысл. Тем не менее, в России масленичное веселье активно пытаются наделить «духовным подтекстом».
Итак, проще всего русская Масленица объясняется из европейской дохристианской традиции праздников аграрного цикла. Масленичная же неделя, как и положено аграрному празднику, ассоциируется с разгульным весельем и беззастенчивым обжорством.
Предполагается, что главные церемонии должны были приходиться на день весеннего равноденствия в конце марта. С распространением христианства языческий праздник вынужден был уступить этот временной промежуток Великому посту и отодвинуться на конец февраля — начало марта.
Любые утверждения о том, как праздник мог выглядеть «на самом деле», являются, в известной степени, умозрительными и неизменно подвергаются критике. Споры современных историков и этнографов не прекращаются со времен Владимира Яковлевича Проппа и Бориса Александровича Рыбакова. В любом случае очевидно, что христианизация Руси коренным образом изменила характер праздника. Православная церковь веками осуждала даже те его бытовые фрагменты, которые уже давно не несли «идеологической угрозы».
Неделю перед Великим постом было предложено называть «сырной седмицей»: в эти дни запрещается употреблять в пищу мясо, но разрешается другая скоромная пища. Так масленичная неделя формально превратилась в «подготовку» к посту. И сегодня в канун Масленицы в православных периодических изданиях регулярно и в большом изобилии появляются цитаты из увещеваний и наставлений священнослужителейразных веков, упрекавших россиян за масленичное веселье.
«Кто проводит масленицу в бесчинствах, тот становится явным ослушником Церкви и показывает себя недостойным самого имени христианина», - писал епископ XVIII в.Тихон Задонский, схожие тезисы звучат из уст представителей РПЦ и в наши дни. «Это уже почти пост... Это время, которое нужно посвящать не обжорству и пьянству, а попыткам заглянуть в собственную душу и жизнь, понять, что нужно убрать, от чего избавиться, чтобы стать лучше», - подчеркнул глава Синодального отдела Московского патриархата по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин.
«На карнавал перед Постом они позволяют себе всякого рода обжорство и излишество. На последней неделе они пьют так, будто бы никогда больше не смогут выпить», -удивлялся англичанин.
Невоздержанность объясняется некоторыми историками как наследие ритуала «призыва изобилия», который необходимо совершить накануне нового посевного сезона. Однако на этот счет есть и более прозаичное и, вместе с тем, убедительное мнение. Известный российский историк Леонид Васильевич Милов, уделивший много внимания вопросам быта при изучении крестьянской экономики, отмечал, что в основе такого праздничного «контраста» лежат «недостаточная продуктивность сельского хозяйства и сверхтяжкий труд».
«Праздничные "яствы" были довольно редким явлением крестьянской жизни, и в будние дни они были лишь желанной мечтой... В этих-то условиях резко контрастирующей будничной и праздничной еды и сложился у русских крестьян довольно печальный обычай переедать на праздники», - писал он.
Двоеверие - особенность тех культур, в которых христианство не до конца вытеснило языческую архаику. С точки зрения религиозной все дело как раз в ограничении. И сырная седмица - время начала ограничения. Логика архаического разгула - в распущенности. Наше время и вправду не склонно примыкать единодушно ни к одной из этих традиций. По своему характеру наш человек - не столько собран или распущен, он «запущен», как пыльный неприбранный чулан. Потому он и цепляется за советские праздники - 23 февраля, 8 марта, 1 мая - что историческое содержание там вытерлось до нуля, осталась простая мысль: то, что мы существуем - уже повод выпить. А историческая тень создания Красной Армии, или суфражистских идей Клары Цеткин, или рабочих маевок начала ХХ в. вытерлась. Масленица - тоже повод, а реальное содержание ни в одной из форм люди принимать не готовы.
Как бы то ни было, сегодня даже от этих бытовых привычек осталось не так уж много. Региональные руководители рапортуют о готовности к проведению «массовых гуляний». Но слишком часто на этих «санкционированных мероприятиях» наблюдается одна и та же картина: люди ходят между палатками с нелепыми сувенирами и искренне не понимают, чем себя занять.
Соломенное чучело, кулачные бои и прочие «проявления традиций», которые в эти дни появляются на улицах современных городов при поддержке местных властей, выглядят искусственно. Привычку к безудержному публичному кутежу Россия давно утратила, а способность к искреннему, но корректному европейскому веселью так и не приобрела.
Согласно социологическим опросам последних лет, для 80% россиян этот праздник связан, по большей части, с поеданием блинов. Хотя и в этом случае сознательно предаваться излишествам никто не планирует. По всей видимости, знания об уровне холестерина сказались на «привычках милой старины» даже сильнее, чем церковная проповедь.
